Отделка оконных откосов снаружи лепниной
Санкт-Петербург, знойный июль 21-го. Два сада, два храма, два музея…
После дачно-прогулочного дня накануне, второй свой день в Петербурге решила провести в более традиционном для туриста формате, задумав добраться, наконец, до двух давно желанных храмов и побывать в паре музеев.
Целью похода в Русский музей была выставка Шишкина, как раз недавно открывшаяся. Уже без пятнадцати десять, стояла в небольшой (слава богу!) очереди у входа в корпус Бенуа. Увы, и с утра в залах было очень душно. Недаром время работы некоторых музеев в эти дни сократили…
Шишкина я, конечно, видела и раньше, в том числе однажды на большой выставке в Третьяковке, но конкретно эта экспозиция была особенной: акцент делался не на живописных работах, а на графике и гравюрах. Я эту часть творчества художника не знала прежде вообще, а оказалось, его рисунки и гравюры знатоки считали явлением выдающимся. И дело, конечно, отнюдь не в количестве (а в Русском музее хранятся 647 гравюр и 16 подготовительных рисунков Шишкина), но в изумительной тонкости этих работ. Считается, что техническое разнообразие приемов Шишкина-офортиста не имеет себе равных.
Например, для создания вот этих «Белых цветов» автор применил шелковую ткань, через которую рисунок наносился на покрытую мягким лаком поверхность медной доски. Этим достигался эффект зернистости, бархатистости оттиска.
Вообще для меня выставка в Русском музее стала настоящими ликбезом по части гравюр, я никогда так много сразу их не видела, и уже тем более не вникала в нюансы изготовления подобных изображений. Оказалось, что у гравюры может быть несколько «состояний», фиксирующих определенную стадию работы художника над печатной формой. Причем, необязательно предыдущие состояния это некий черновик — нет, просто вариант одного и того же сюжета. Где-то чуть изменен свет, где-то добавлен или убран элемент. Разные «состояния» некоторых гравюр были представлены «живьем», а также на интерактивных экранах. Подумалось, что в чем-то процесс их создания напоминает нынешние манипуляции в фоторедакторе))) Только теперь все делается куда проще. Увы, фотографировать гравюры было почти невозможно — мало того за стеклом, так еще и освещение давало сумасшедшие блики.
Удивила серия акварелей с видами Нижнего Новгорода, настолько детальных, что, казалось, смотришь на цветные фотографии! А на деле как раз наоборот: акварели были изготовлены по фотографиям. В 1870-м году представители нижегородского дворянства попросили местного художника и фотографа Карелина исполнить акварелью по фотографии виды города для подносного альбома императору Александру II. Сделав слабые отпечатки на ватманской бумаге, Карелин не понадеявшись на свои силы как акварелиста, обратился к бывшему соученику по Академии художеств Шишкину. Лето 1870-го года Иван Иванович провел в Нижнем, работая над заказом.
«Государь был в восторге от акварелей, а министр Тимашев верить не хотел, что акварели сделаны по фотографии» (Андрей Карелин). Серия, хранящаяся в Русском музее, содержит девятнадцать акварелей.
Живопись на выставке тоже, конечно, была представлена, причем начиная с работ ранних, созданных в Швейцарии и Германии, куда Шишкин отправился в качестве пенсионера Академии художеств в 1861 году в награду за полученную большую золотую медаль. Но мне милее показались наши родимые поля, березы и травки. Одна и картин так и называется «Травки», и какая же это летняя прелесть! Причем травки не какие-то абстрактные (собственно таких у Шишкина и не бывало), а очень даже узнаваемые.
Выйдя из музея, на набережной канала Грибоедова устроила фотосессию весьма гламурной вороне (реснички, бусики) возле какого-то сувенирного магазина и нырнула в метро.
Вообще-то, ближе всего к следующей моей цели — Троице-Измайловскому собору находится станция Технологический институт, но мне, во-первых, хотелось пройти вдоль Фонтанки, чтобы с чувством-с толком рассмотреть хотя бы некоторые дома, на которые обращала внимание экскурсовод на вчерашней водной прогулке, а во-вторых, прямо-таки необходимо было заглянуть в Измайловский сад. И не сада ради…
Так что доехала до Звенигородской и по Гороховой улице вышла к реке. Вот они — вчерашние «знакомцы»! Расскажу лишь о тех, что особенно в памяти отложились.
Розовый с белым дом (Фонтанка, 85) принадлежал когда-то князьям Юсуповым. Нет, сами они там не жили. Дом был доходным, и помимо красивого фасада радовал жильцов различными удобствами. Начиная с мраморных ванн (в мансардных квартирах) и до мусоропроводов, причем отдельно для жидких и твердых отбросов. Славился дом и еще одной весьма нетипичной для Петербурга особенностью: фасады, выходившие во двор были «обработаны столь тщательно и настолько богато, что ощущение двора совершенно теряется… Посреди двора устроен фонтан, окруженный цветами и зеленью». Сейчас, конечно, никаких фонтанов там нет. А жаль!
Дом 103 привлек внимание необычными балконами, почему-то лишь с одной стороны от центрального портала, а вот следующий — 101-й, от которого на фото у меня почему-то лишь фрагмент — это дом Олениных, в котором когда-то бывали Крылов, Жуковский, Гнедич, Батюшков, Глинка, Кипренский, Вяземский.
Литературно-художественный салон Оленина был известен всему Петербургу. Елизавета Марковна Оленина (Полторацкая) приходилась теткой Анне Петровне Керн. Именно в ее салоне произошла первая встреча Пушкина с Анной. Правда, я все же склоняюсь к тому, что «чудное мгновенье» это не об Анне Керн. Но поклонники канонической версии могут считать, что «мгновенье» случилось именно здесь.
А вот уже и Измайловский сад. Удививший неожиданно свежей зеленью, цветами и относительной прохладой. И хотя шла я сюда не ради цветов, не порадоваться их ухоженности и напоённости влагой не могла. Почему-то в эти дни в Питере была настоящая катастрофа с газонами… Почти все центральные (у Казанского собора и Зимнего в том числе) являли собой нечто абсолютно выжженное солнцем. Это тем более странно, что уж воды-то кругом — залейся! Потом читала, что в городе даже образовалось волонтерское движение за спасение газонов… Властям вообще-то должно быть стыдно! Категорически не люблю сравнивать, но московской травке повезло этим летом больше — коммунальщики ухаживали изо всех сил и умудрились сохранять ее в достойном виде на протяжении всех дней безумной жары.
В Измайловский садик народ идет на свидание с петербургским Ангелом… Хорошее место ему досталось! Вдали от толп и суеты… До чего же он трогательный. На счастье все, кто был здесь одновременно со мной, обращались с Ангелом с почтением и нежностью, без тени инстаграмной фамильярности…
Да и как иначе? Скульптор Роман Шустров посвятил свою работу старикам из своего ленинградского детства, тем, которые во всех тяжелейших испытаниях первой половины 20-го века сохранили традиции особой — петербургской! — культуры, интеллигентности. Притом вовсе не витая в каких-то высоких эмпиреях, а живя жизнью любимого города, помогая восстанавливать его после войны, делясь тем, что знают-понимают-чувствуют с теми, кто был рядом. Счастье, если в детские годы повезло встретиться с такими вот стариками. И не суть важно в Питере, или нет…
В этот жаркий день на Ангеле был воздушный летний шарфик, а рядом, на спинке скамьи висели шарфы и на другие, не столь благоприятные погоды… Не знала об этой традиции… а то бы связала и подарила от себя тоже.
Отсюда уже совсем недалеко до Троице-Измайловского собора. Собственно, даже и по названиям понятно: Измайловский сад, Измайловский проспект.
Огромный, небесно-голубой с россыпью золотых звезд купол этого собора приметила я с год назад от Семимостья. Конечно, стало интересно, что же это за храм такой. Почитала и решила, что однажды непременно до него доберусь!
Воздвигнут был собор по повелению некогда командовавшего измайловцами Николая I «для отправления религиозных нужд Измайловского полка». Начало строительства датируется 13-м мая 1828 года. Главным архитектором проекта стал В. П. Стасов, но и сам император принимал деятельное участие в проектировании и обустройстве здания. Именно ему собор обязан столь необычными для Петербурга куполами. (Кстати, да: обычно купола храмов, посвященных Троице, бывают зеленого цвета… К тому же, исторически зеленый был и цветом Измайловского полка). Николай I, однако, пожелал заменить зеленую (ага, все же!), предложенную Стасовым, окраску на голубую с золотыми звездами «как в Москве на Архангельском и в Твери на Тверском соборе». Большой купол собора украсили в итоге 280 звезд, малые купола — по 208. Вмещать собор должен был до трех тысяч молящихся. До 1858 года (до возведения Исаакиевского) Троице-Измайловский собор был крупнейшим православным храмом Санкт-Петербурга.
Строительство, правда, шло не гладко. Под огромным деревянным куполом из-за неправильно распределенной нагрузки треснули 16 колонн, а спустя три года после этого купол и вовсе был снесен ураганом. Работы по исправлению расчетных промахов ускорило прямое вмешательство императора, после чего купол был все же возведен и простоял 170 лет вплоть до страшного пожара 2006-го года.
Не знаю, каким образом добивались нужного цвета при восстановлении купола в наше время, а когда-то во время его окраски в лазурный цвет, поливали землю водой на 200 метров вокруг, чтобы пыль не осела на свежепокрашенную поверхность.
Торжественное освящение собора состоялось накануне праздника Святой Троицы 25 мая 1835 года. То есть в 2020-м храму исполнилось 185 лет. В память о русско-турецкой войне 1877–1878 годов на площади перед Собором в 1886 году была воздвигнута Колонна Воинской славы, созданная по проекту академика Гримма. Колонна была составлена из подлинных трофейных ста сорока пушек, взятых в боях за освобождение Болгарии. Высота памятника составляла 30 метров, венчала его фигурка античной богини победы Ники. То, что мы видим сейчас — реплика.
В голове не укладывается, но даже такой — ратному подвигу посвященный — памятник в 1928 году был демонтирован. Мотивировка — «символ российского милитаризма» и препятствие для трамвайного движения (. ). Справедливости ради стоит отметить, что акция эта возмутила даже рабочих: «Будущие поколения нас за поломки памятников назовут варварами, это факт» — писал один из них в Смольный. Не помогло… В январе 1930 года колонну отправили на переплавку, по некоторым данным… в Германию!
Самому Собору тоже досталось, конечно. И хотя закрыт он был лишь в 1938, разорению подвергся в первые же годы после переворота. А в 1925-м из храма вывезли знамена лейб-гвардии Измайловского полка, трофейные турецкие флаги и ключи от взятых турецких крепостей и городов — Карса, Баязета, Лемотика и других. В дальнейшем были утрачены и вмонтированные в стены мраморные доски с именами погибших офицеров-измайловцев. Думаю, именно из-за этого внутри собор показался мне пустоватым. Хотя интерьер его и первоначально планировался лаконичным, но когда вдоль стен стояли знамена и прочие реликвии, впечатление наверняка было совсем иным. Впрочем, восстановленный иконостас выглядит величественно. Фотографировать запрещено, увы… Кстати, именно в этом соборе хранится старейшая икона Санкт-Петербурга, посвященная Святой Троице (XV век).
В 1932 году Президиум Ленсовета постановил храм уничтожить, а на его месте из оставшихся материалов построить театр для рабочих района. Но прихожане (полагаю, среди них было немало и тех самых рабочих, которым предназначался театр), отчаявшись отстоять святыню, обратились напрямую во ВЦИК, где, удивительное дело, решили все же храм не взрывать, и более того, оставить действующим. Причем с 1933-го до все-таки закрытия в 1938-м Троице-Измайловский собор имел статус кафедрального собора города.
Весной 1939-го пустующее здание передали театру им. Ленсовета для организации декоративной мастерской. Но это бы еще ничего… Форменным кощунством была идея отдать помещение храма под крематорий. (Нет, ну вот как? КАК такое в голову кому-то приходило?!) На счастье ленинградским ученым удалось убедить партийное руководство, что устраивать крематорий в центре города, и тем более в здании, являющемся памятником архитектуры, нецелесообразно.
Но страшную картину массовых смертей стенам храма все же пришлось увидеть… В годы блокады здание собора использовалось для хранения тел умерших от голода ленинградцев…
В послевоенные годы Свято-Троицкий собор находился под охраной государства и даже были проведены работы по восстановлению фасадов собора, но храм бы недействующим, в нем долгое время находились неотапливаемые склады, и постепенно здание приходило в упадок. Такая ситуация продолжалась вплоть до 90-х годов, когда храм был возвращен верующим и началось его возрождение, прерванное страшным пожаром 2006-го года. Средства на восстановление собирали всем миром, и даже Папа Римский пожертвовал 10 тысяч евро.
Слава Богу, сейчас все позади, и Троице-Измайловский собор стоит во всей красе. Надеюсь, теперь уже навсегда!
Приезжая в Питер, я почти всегда оказываюсь у Семимостья, так и тянет туда… Вот и маршрут от Измайловского проспекта к Благовещенскому мосту проложила вдоль Крюкова канала, чтобы снова насладиться знакомыми и любимыми видами. Жаль, что великолепная колокольня Никольского Морского собора в лесах сейчас…
Над Невой и возле Невы даже и в несусветную жару хорошо… На невских набережных мне всегда кажется, что я не возле реки вовсе, а у моря. Не иначе большие корабли и парусники способствуют.
Тени, правда, на набережной Лейтенант Шмидта нет почти совсем, завидую купальщикам! Да-да, отдельно взятые граждане мужеского пола ныряли с гранитных ступеней прямо в Неву!
А вот и еще одна цель моего сегодняшнего маршрута — Храм Успения Пресвятой Богородицы. Если Троице-Измайловский собор удивляет прежде всего своими куполами, то здесь не знаешь куда и смотреть! Сказочный терем, а не церковь! Купола, кстати, тоже изумительные. Именно их сиянием в закатных лучах пленилась я когда-то на фото в Сети. Особенно хорош главный, с узорчатой золотой «каймой».
